Владимир Железников относится к числу писателей, которые были очень популярны в советское время. «Чучело», пожалуй, его лучшее произведение. По нему был снят фильм, с Кристиной Орбакайте и Юрием Никулиным в главных ролях.

Повесть актуальна и сегодня. Ведь она учит противостоять предательству и быть верным в любви и дружбе. Это вечные темы. В наше стремительное время люди ценят краткость. Нет времени прочитать всю книгу, тогда прочитай её Краткое содержание: Чучело – В. Железников

1Главные герои

2«Я, Чучело» - это же так весело

3В Москву, в Москву

4Чучелу объявляется бойкот

5Не надо никого бояться

6«Чучело, прости нас!»

7Тест по произведению Чучело

Главные герои

внучка Лена - внучка приехала в небольшой городок, чтобы жить с дедушкой.

дедушка Николай Николаевич -живет коллекционированием и все сбережения тратит на картины. Его мечта открыть музей. Когда-то его прадед был крепостным художником, и он решил найти и собрать все картины прадеда. В городке его называют «заплаточник». Он все время ходит в старом, поношенном пальто.

«Я, Чучело» - это же так весело

Лена приходит учиться в новый класс. Класс встречает новенькую насмешками. А когда дети узнают, что она «Заплаточнику» родная внучка, то ее начинают называть Чучелом. Девочка думает, что это такая шутка и что всем весело. Поэтому она тоже смеется над собой.

В классе есть сплоченная группа. Лидером этой группы является Миронова. У девочки сильная воля и она очень принципиальная. За это ее прозвали Железная кнопка. Миронова беспощадна к тем, кто, как она считает, поступает малодушно. Валя (мальчик) также входит в эту компанию.

Он считает, что в жизни нет ничего важнее денег. Их можно добывать, используя любые средства. Лохматый - самый сильный мальчик группы. Он верит только в физическое воздействие. Есть в группе и тот, над кем все смеются. Его так и зовут «Рыжий». Мальчик, действительно, рыжий. Шмакова - признанная красавица класса. Ее главные черты - изворотливость, хитрость и кокетство. Она окружает себя «рабами». Главный ее «раб» - Попов. Он верзила и недалекий человек.

Дима Сомов также гулял с этой компанией. Но он не был подчинен Мироновой. Будучи самым умным в классе, он старался держаться независимо. Шмакова, как не хотела, не могла его сделать своим «рабом». С ним и села Лена Бессольцева. Он ей сразу понравился. А еще Димка сразу заступился за Лену. Настоящий рыцарь. У ребят была классная руководительница. Ее звали Маргарита Ивановна. Женщина была занята своими личными делами и собиралась замуж. Ей некогда было вникать в детские проблемы.

В Москву, в Москву

Маргарита Ивановна сказала, что на каникулах есть возможность поехать в Москву всем классом. Дима Сомов предложил, что они не возьмут деньги у родителей, а заработают их самостоятельно. Идея всем понравилась. Класс дружно отправился на сбор яблок, дети подметали улицы и ходили на местную фабрику, где клеили игрушки.

Сомов купался в лучах славы. Он нашел большую копилку, куда ребята складывали все деньги, которые удавалось заработать. Бессольцеву допустили до группы и она стала дружить с Димой.

На фабрике с Леной произошел неприятный случай. Она решила примерить на себя голову зайца. Одноклассники также надели на себя звериные морды и окружили наивную Бессольцеву. Ей стало очень страшно. Дима ее спас всех прогнал.

Дима и Лена гуляли и увидели Вальку, который занят был отвратительным делом. Он за рубль сдавал на живодерню бродячих собак. Сомов отобрал несчастное животное у маленького мерзавца и пригрозил, что всем расскажет о том, чем он промышляет. За живодера вступился его брат.

Он был старше ребят и уже успел отслужить в армии. Лена неожиданно поняла, что Дима, про которого она думала, что он никого не боится, сильно перепугался. Его лицо от страха буквально было «перевернуто».

Скоро пришла осень. Копилку уже можно было разбивать. По расписанию в классе должен быть урок физики. Дети пришли на него и увидели, что на доске написано о замене физики на литературу. Дима сказал всем, что им нужно идти в детский сад, чтобы выполнить шефскую работу. Ребята не захотели работать бесплатно. Валька кричал громче всех.

Сомов решил, что он расскажет про этого живодера всем. Ему помешал Валькин брат, неожиданно вошедший в класс. Дима снова испугался его угроз. А потом брат Вальки взял тряпку и перед тем как удалиться, с доски стер надпись о замене уроков. Все решили, что теперь они свободны и убежали в кино.

Шмакова и ее «раб» Попов остались в классе. Лена, выйдя из школы, поранила коленку. Это заставило ее вернуться, чтобы посетить медпункт. Дима забыл копилку и вернулся в класс, чтобы ее забрать. Тут и пришла Маргарита Ивановна. Она была поражена, что на урок никто не пришел.

А Диму она назвала трусом. Тогда мальчишка решил рассказать ей правду. Шмакова, Попов (под партой) и Лена (за дверью) все слышали. Лена думала, что Дима ей все расскажет. Он молчал. Шмакова тоже промолчит.

На утро школа наполнилась радостными детьми. Всем хотелось в Москву. Маргарита Ивановна заявила, что для 6-го класса экскурсии не будет. Так их решили наказать за срыв урока литературы.

Классному руководителю был за этот случай объявлен выговор. Но ее в столицу отпустили. У нее там жил жених. Все начали возмущаться, Маргарита Ивановна в сердцах выскочила из кабинета и грохнула на пол копилку. Деньги решили разделить.

Чучелу объявляется бойкот

Железная Кнопка решила выяснить, кто предал класс. Она решила, что это Дима, который вернулся, чтобы забрать копилку. Мальчик очень был испуган. Лена ждала, что он скажет как все было.

Напряжение в классе нарастало. И тогда, видя как страшно Диме, Лена решила принять удар на себя. Не поверил в это только Васильев. Все остальные, во главе с Мироновой, объявили бойкот Бессольцевой. Классная слышала слово «бойкот». Но ей было некогда вникать в суть. Ее в Москве ждала встреча с женихом.

Класс начал травить девочку. Ее начали гонять и унижать. Когда Дима попытался за нее заступиться, то ему тоже объявили бойкот. Чучело, по-другому ее уже не называли.

Лена рассказала Диме, что она все слышала и поэтому взяла вину на себя. Мальчик пообещал ей, что признается. Но ему не хватало смелости. Шмакова задумала свою игру и велела Попову молчать.

Дедушка, когда девочка подстриглась наголо, поразился ее сходству с той девочкой, которую на картине изобразил прадед. Увлеченный своими делами, Николай Николаевич не понял, что происходит с его внучкой.

А ведь ее пугали медвежьей головой. Когда старик сдернул маску, то оказалось, что под ней Дима. Лена очень переживала, что это его заставили. А дед никакой травли не заметил.

Когда затравленная Лена, в испачканном платье, шла домой, то решила заглянуть к Диме. У него была вся компания. И никто его не пытал. Сидели, смотрели телевизор. Пили чай. Лена начала понимать, что Дима не признается никогда.

Наступил новый нерадостный день. Лена выстирала платье и хотела его повесить. Она была во дворе. Пришел Дима и неожиданно сказал, что он подлый трус. И если она потерпит немного, то он всем расскажет правду. А потом он Лену поцеловал. Валька все видел. Он украл платье и убежал.

Сцена закончилась в сарае. Здесь все собрались. Димка, как бы в шутку, признался. Все обрадовались. Теперь он будет объектом травли. Сомову пришлось еще раз сделать вид, что он пошутил.

Не надо никого бояться

Снова девочка его спасла. Она опять все взяла на себя. А мальчик трусливо промолчал. Когда Лене не отдавали платье и играли с ним, передавая друг другу, Дима тоже перекинул платье, не отдав ей. Тогда она подошла и ударила его по лицу. Тогда все решили, что Чучело надо сжечь.

Ребята нашли где-то чучело на палке. На него надели платье Лены, написали табличку «Чучело предатель» и Диму заставили поджечь. Лена бросилась тушить платье, как будто горела она сама. И в душе девочки произошла перемена. Больше она никого не боялась.

«Чучело, прости нас!»

Приехала учительница с мужем. Она даже не вспомнила это страшное слово «бойкот». Пока девочка все рассказывала дедушке, у Сомова все веселились. Бессольцевы собрались уезжать.

Васильев узнал об этом и обвинил Лену в том, что она струсила. Лена остригла волосы наголо, одела прожженное платье и, действительно похожая на чучело, пришла в дом, где все веселились. Она всем сказала, что она о них думает, гордо развернулась и ушла.

Компании стало не до веселья. Все разошлись. Остались Шмакова и Попов. И тут девочка все выложила Диме о том, что они тоже находились в классе, когда он признавался, что все ушли в кино.

Шмакова все точно рассчитала. Теперь Дима Сомов, красивый и умный, станет ее верным рабом. Попов не смог перенести такое предательство. Он, вне себя от услышанного и увиденного, все рассказал Железной Кнопке.

Николай Николаевич принял решение, что они с внучкой должны уехать из городка. Все картины он решил отдать местному музею. Бесплатно. Лена пришла на пристань и увидела, как знакомая ей компания гонит другого изгоя - Диму Сомова. Мальчик в страхе убегал, прижимаясь к забору.

Бессольцева вернулась в класс. Ее встретили с долей дружелюбия. Когда пришла Маргарита Ивановна, то бойкот объявили уже Сомову. Лена не стала в этом участвовать. Учительница с восторгом рассказала о поступке Бессольцева. Все так и ахнули.

А в это время дедушка вошел в класс. Он решил подарить школе картину «Машка», на ней была очень похожая на Лену их дальняя родственница. Раньше он хотел оставить эту картину себе, а теперь передумал.

И никому больше не захотелось устроить бойкот. И на доске большими буквами написали: «Чучело, прости нас!».

В 1981 году в свет вышла повесть, повергшая в шок советских читателей, ибо события, описанные в ней, выглядели настоящим нонсенсом: юные пионеры-ленинцы гнобят новенькую ученицу. Автор произведения - Владимир Железников. «Чучело» (краткое содержание приведено далее) - так он назвал свою повесть, идею которой взял из жизни: похожие события случились с его внучкой. Произведение настолько потрясло актера и режиссера что уже в 1983 году на экраны советских кинотеатров вышел снятый им художественный фильм с одноименным названием.

Итак, краткое содержание «Чучело». Действие происходит в небольшом провинциальном городке. К местному чудаковатому старику Николаю Николаевичу Бессольцеву, коллекционирующему картины, приезжает его 12-ти летняя внучка Лена. Она поступает в местную школу, абсолютно искренне надеясь завести здесь новых друзей. Но одноклассники практически сразу начинают издеваться над ней. Их забавляет ее непосредственность и наивность в сочетании с нескладной внешностью: длинные, худые руки и ноги, большой рот с вечной улыбкой и две косички. Не успев провести и пяти минут в новом классе, она получает кличку «Чучело». Краткое содержание данной повести не в состоянии передать тех негативных эмоций, что вызвала у школьников их новая одноклассница.

Лишь один мальчик не смеялся над ней. Это был Дима Сомов, который пользовался авторитетом всего класса, поскольку считался красавчиком и умницей, а также был сыном обеспеченных родителей. Но Лене Бессольцевой чужды любые корыстные помыслы. Она просто хочет дружить. Дима принимает ее дружбу и старается ее по мере возможности защищать от нападок одноклассников. А когда он спас собаку, которую одноклассник Валька хотел сдать на живодерню, то стал для девочки настоящим героем. Но вскоре дружба дала трещину из-за поступка Сомова. Он рассказал учительнице, что весь класс сбежал в кино. Лена слышала этот разговор, но была свято уверена, что Дима признается одноклассникам, что это из-за него теперь они все не поедут на каникулы в Москву. Но он не признался, и девочка взяла его вину на себя. Разговор Сомова с учительницей слышали еще двое одноклассников, но предпочли молчать, чтобы посмотреть, как он будет выкручиваться. Лене, как предателю, объявлен бойкот.

Однажды Валька-живодер забежал во двор дома, где жила Чучело (краткое содержание не способно передать всех подробностей), и украл с бельевой веревки ее платье. К тому же он увидел там Сомова. Тот погнался за Валькой, чтобы отобрать платье. Лена побежала следом за ними и оказалась у полуразрушенной церкви, возле которой собрался весь класс. Мальчики и девочки соорудили из соломы чучело (краткое содержание не позволяет описать всей чудовищности дальнейшего действа), надели на него украденное платье и устроили его сожжение. Бессольцева бросается к горящеей ветке с платьем и, отвязав ее от столба, разгоняет ею кощунствующих одноклассников. Она понимает, что ее все ненавидят за предательство, которого она не совершала, но продолжает молчать.

Сомова выдает один из одноклассников, слышавших его признание учительнице, но

Лене уже все равно. Она хочет уехать из этого городка и уговаривает дедушку отпустить ее или поехать вместе с ней. Дед колеблется. На день рождения Сомова Лена приходит, обритая наголо, и в том самом обгоревшем платье, что было надето на чучело. Краткое содержание никогда не передаст всех эмоций, поэтому лучше будет прочитать книгу или посмотреть фильм. Девочка демонстративно юродствует и с деланной улыбкой провозглашает себя чучелом, уродом и ничтожеством. Одноклассники в шоке, но каждый вдруг в глубине души понимает, что урод и ничтожество - это каждый из них. Они покидают дом Сомова, а на следующий день окончательно убеждаются, что именно он и есть предатель. Они готовы просить прощения у Лены, но уже поздно: она уезжает. Ее дед едет вместе с ней, но перед отъездом отдает свой дом вместе с бесценной коллекцией картин в дар городу. Школе же он подарил портрет своей бабушки. Когда дети увидели картину, они обомлели: со старинного портрета, больше похожего на икону, на них смотрела молодая женщина, точь-в-точь похожая на Бессольцеву.

Глава шестая

Шестой класс дружной оравой ворвался в физический кабинет во главе с Димкой, который на ходу размахивал копилкой с деньгами.

Он теперь везде и всюду был первым. Ему уступали дорогу, заглядывали в рот, когда он что-нибудь говорил, у него спрашивали совета по любому поводу. Ему верили, его любили — ведь он их сделал самостоятельными людьми. Все старшеклассники и даже выпускники ехали в Москву на родительские деньги, а они, благодаря Димке Сомову, на собственную трудовую копеечку.

И вот они, веселые, милые, беззаботные, ворвались в физический кабинет, чтобы отсидеть свой последний урок… А потом каникулы — и Москва!.. И прочитали на доске объявление, написанное Маргаритой Ивановной, что вместо урока физики будет литература. Развернулись, чтобы идти в другой кабинет, но столкнулись в дверях с Лохматым и Рыжим. Лохматый, хвастаясь своей богатырской силой, один втолкнул всех обратно в класс. И кто-то упал, а девчонки запищали. Лохматый и Рыжий были очень довольны своей победой и орали, перебивая друг друга:

— Свобода-а-а!

— Физика заболела-а-а!

— Каникулы-ы-ы! Даешь кино!

Димка сказал, чтобы они не орали, а прочли, что написано на доске. Лохматый и Рыжий стали читать по складам объявление на доске:

— Ре-бя-та!.. У вас-с-с бу-дет уррро-оккк, — читали они в два голоса, ли-те-ра-ту-ры!..

Когда они читали подпись Маргариты Ивановны — а она подписалась двумя буквами «М.И.», — то заблеяли овечками.

— Мээээ… Ииииии…

Многим понравилось, как они читали, и со всех сторон понеслось блеяние:

— Мэ-э-э-э!

— И-и-и-и!

— Мэргэритэ-э-э! Ивановнэ-э-э!

— А после уроков у нас работа в детском саду, — объявил Димка, шефская.

— Какая еще работа, — сказал Рыжий. — Завтра же каникулы!..

— А мне родители вообще запретили работать, — пропела Шмакова. — Они говорят: «Лучше учись, а работать будем мы».

— У нас слабый организм! — рявкнул басом Лохматый.

Они хохотали над собственным остроумием.

— Ничего, поработаете. Нас там ждут, — снова начал Димка. — А вы, друзья-товарищи, — сказал он Лохматому и Рыжему, — если не нравится, валите отсюда! А мы дали обещание и выполним его.

— Димочка хочет главным быть, — сказала Шмакова. — Начальник!

— Точно! — захохотал Попов, заглядывая Шмаковой в лицо. — Ребя! Димка начальник!..

— А мы его сейчас по шапке, — Лохматый подошел к Димке. — Надоел ты нам, Сомов, со своей копилкой… — Оглянулся на класс: — Верно я говорю?

— Ох как верно! — простонал Рыжий. — В самую точку.

Димка растерялся. Он никак не ожидал такого натиска. Он привык, что ему все смотрят в рот. А тут вдруг бунт! В это время в дверях появился Валька. Он облокотился плечом о косяк двери и небрежно объявил:

— Я не ломовая лошадь, чтобы бесплатно вкалывать. У нас государство богатое.

— Явился наконец! — Димка оживился. — Ребята, а вы знаете, чем занимается наш Валька? Тихо!.. Сейчас я вас удивлю!

Но тут за Валькиной спиной выросла голова, прикрытая кепкой. Это был сам страшный Петька.

— Валечка, — сказал он, — я тебе портфельчик принес. — Он протянул Вальке портфель и прошел вихляющей походкой к учительскому столу. Здравствуйте, дорогие дети!.. — Повернулся к Димке, потрепал его рукой по щеке. — И ты, дружок, повторно здравствуй. — Он тяжело вздохнул. Подслушивать, конечно, нехорошо, но я слышал ваши разговоры и понял ваши разногласия… Оказывается, некоторые из вас стремятся работать, в то время как большая часть коллектива желает участвовать в культурно-массовом развлечении, то есть посетить местный кинотеатр. Я думаю, что меньшинство должно уступить. Таков закон коллектива. Так что ваша проблема — сущий пустяк.

Он повернулся к доске и, что-то напевая себе под нос, стер объявление Маргариты.

— Вот вы и свободны. Как ветер!.. Как моторная лодка, у которой мотор мощнее, чем у рыбохраны… Будьте счастливы, дети! А ты, дружок, — сказал он Димке, — не обижай, пожалуйста, моего меньшого. — Он погрозил Димке пальцем, улыбнулся всем и ушел.

Ленка думала, что Димка тут же бросится на Вальку и всем все расскажет, но он почему-то промолчал.

И тут Рыжий в полной тишине неуверенно произнес:

— А может, правда какой-то неизвестный зашел и стер…

— Ну, ты — умный! — обрадовался Валька.

— Значит, мы этого не читали? — рассмеялась Шмакова.

— Ребя!.. Не читали и не слыхали, — вставил Попов.

— А Попик у нас сообразительный стал, — хвастливо пропела Шмакова. Моя школа…

— Мы же Маргариту подведем! — пробовал остановить их Димка.

— Заткнись, подпевала! — заорал Валька. — Даешь кино-о!

Ребята повскакали со своих мест и бросились к дверям:

— В кино! Даешь кино-о-о!

Димка загородил им дорогу, но они смели бы его, им так хотелось в кино, если бы не крик Васильева:

— А у меня нет денег!

Вот тут-то по-настоящему все и началось. Димка почему-то вдруг забыл, что он только что, вот сию минуту, сам не пускал всех в кино, вырвался на середину класса и радостно закричал:

— Васильев! Я тебе одолжу!.. И всем одолжу, у кого нет… — Голос у Димки звучал звонко. — Значит, легенда такая — мы пошли проведать больную физичку!

— У-у-у, Сомов — голова! — восхитился Рыжий. — Навестим больную! Это по-нашему!

— Как тимуровцы! — захихикал Валька.

И Ленка тоже восторженно захохотала: ей понравилось, что Димка такой находчивый.

А он уже командовал, чтобы выходили из класса по двое. И первый рванулся к двери. За ним — Ленка. Она даже кого-то оттолкнула, чтобы не отстать от Димки.

— А я в кино не пойду!

— Ты? — переспросил Димка.

— Да, — ответила Миронова.

— Смотрите, она против всех! — удивился Димка.

— Против всех! — глаза у Мироновой засверкали.

— А если мы тебя поколотим? — спросил Валька.

— Попробуйте, — ответила Миронова и гордо расселась на своей парте.

Все как-то сразу приумолкли — никто не решался поднять руку на Миронову. А Димка вдруг рассмеялся и Ленка следом за ним, хотя и не знала, чего он смеялся. И многие другие рассмеялись, с надеждой глядя на Димку. Не зря же он смеялся. Значит, нашел выход из положения.

— А сила у нас на что, Лохматый? — спросил Димка.

— Сила — это главное! — восторженно ответил Лохматый, поднял Железную Кнопку на руки и под общий хохот вынес из класса…

Ленка испуганно взглянула на Николая Николаевича.

Она каждый раз так испуганно смотрела на него, когда искала помощи и поддержки, когда вспоминала что-нибудь такое, что теперь ей казалось ужасным. Робкий быстрый взгляд ее беспокойных глаз говорил Николаю Николаевичу: какая же я глупая, никчемная и жалкая… На лице Ленки опять жила ни на что не похожая, только ей одной данная, только от нее одной исходящая улыбка, Ленкина улыбка, которая сейчас просила за все прощение.

А тем временем события приобретали несколько иной разворот, чем об этом знала Ленка.

Дело в том, что Шмакова и Попов не пошли вместе со всеми в кино, а остались в классе. Они притаились за шкафом с приборами, а когда все убежали, вышли из укрытия.

И еще на учительском столе стояла копилка, забытая Димкой.

Шмакова, пританцовывая, ходила между партами — у нее было хорошее настроение. А Попов, как обычно, смотрел на нее во все глаза.

— Смотри, Димка забыл свой сундук с драгоценностями, — Шмакова подняла копилку. — Тяжелая. Если бы у меня было столько монет, я купила бы себе колечко. — Она повертела рукой, точно ее палец уже украшало желанное кольцо.

— А я бы купил мотоцикл и два шлема, — вякнул Попов.

— Неужели два? — спросила кокетливо Шмакова. — Зачем?.. — Хотя ей-то как раз было совершенно ясно, почему Попов мечтал о двух шлемах.

Попов смутился, но не ответил.

— А почему мы не пошли в кино? — спросил он, стараясь переменить тему разговора.

— Я не пошла потому, что не захотела, — сказала Шмакова.

— А я как ты, — рассмеялся Попов.

— Послушай, Попов… Так зачем ты хотел купить два шлема? — Она чувствовала над ним свою силу, и ей нравилось им командовать.

Попова бросило в жар.

— Ну? — повелительно спросила Шмакова. — Ну что ты тянешь?

— Я… я… — выдавил Попов, пытаясь сознаться, и вдруг он услышал чьи-то спасительные шаги и прошептал: — Кто-то идет!

Шмакова ориентировалась сразу.

— Прячься! — приказала она Попову и сама влезла под парту.

Попов втиснулся рядом с нею.

В класс вошла Маргарита Ивановна, удивленно посмотрела на доску — от ее объявления осталась только подпись, две буквы: «М.И.».

Она медленно стерла их.

— Мы уже пересекли школьный двор, — рассказывала Ленка, — когда Димка спохватился, что забыл копилку.

«Деньги забывать нельзя, — сказал Валька. — А то их могут тю-тю!»

«Я сбегаю!» — восторженно закричала я, рванулась, зацепилась ногой за ногу, грохнулась об асфальт и разнесла коленку в кровь.

«Вот недотепа, — сказал Димка. — Ждите меня за углом», — и побежал в школу.

«Не угодила», — хихикнул Валька.

«А мне не больно!» — сказала я назло Вальке, хотя от обиды и боли чуть не заревела.

«Ты сходи в медпункт», — предложила Железная Кнопка.

Прихрамывая, я заковыляла к школе. Кто-то рассмеялся мне вслед — так я ковыляла, а мне было стыдно своей неловкости, и поэтому я тоже рассмеялась и захромала еще сильнее, чтобы посмешить всех.

Когда я проходила мимо физического кабинета, то услышала голоса Маргариты и Димки и в ужасе остановилась. Значит, Димка попался.

«Ты почему вернулся один? — спросила Маргарита. — А где же остальные?»

«Ушли, — ответил Димка спокойно. — Физичка ведь заболела».

«Но я же вам написала, что будет урок литературы».

«Разве?.. Кто-то, значит, стер».

«Ну, у Димки и выдержка», — подумала я.

«Не «кто-то», а вы, — резко ответила Маргарита, голос у нее стал чужой. — Не люблю, когда врут».

А Димка ей в ответ, что и он не любит, когда врут.

«Тогда сознавайся… Куда все «слиняли»? Так, кажется, вы это называете?..»

Димка молчал.

«Боишься правду сказать?» — не отставала Маргарита.

Она его стыдила, стыдила, ругала, ругала… Сначала, что мы жалкие людишки. Потом — неблагородные и неблагодарные. И не понимаем хорошего отношения и человеческого участия. Перед самым отъездом… Обидно… Так обидно!.. Прямо нож в спину! Ну никак не ожидала… А у самой голос дрожал.

Мне ее жалко стало. У нее праздник — свадьба, а мы ей нож в спину. А потом у нее голос окреп. Не знаю, чем он ее добил. Может быть, презрительной усмешкой уголком рта — у него такая усмешка.

В общем, она его ругала, а он терпел до тех пор, пока она не назвала его трусом.

Он ведь не был трусом. Ты же помнишь, как он у Вальки отбивал собак, как дрался с его старшим братом, с Петькой. Про Димку в школе легенды рассказывали. Он вытащил из горящего сарая кошку только потому, что маленькая девочка плакала — это была ее кошка. Все ее успокаивали, а в сарай, конечно, никто не лез… Представляешь, как он возмутился! Он кошек из огня вытаскивал, хотя их вовсе и не любил, но вытаскивал! А она ему: «Трус, жалкий, презренный трус!»

Димка гордый человек. А она ему: «Жалкий, презренный трус!» Как пощечину отвесила. Наотмашь — хлоп! И звон-н-н по всему классу.

Я стояла за дверью, а схватилась за щеку, будто мне отвесили пощечину.

Николай Николаевич увидел, как Ленка схватилась за щеку, будто все это с Димкой произошло только что, сию минуту, и он не выдержал:

— Что ты, дедушка, это не я сказала, — Ленка почему-то перешла на шепот. — Димка ей сам выложил всю правду до конца.

— Так это он сказал Маргарите, а не ты? — удивился Николай Николаевич. — Почему же они тогда приставали к тебе?..

Ленка не ответила Николаю Николаевичу, она рассказывала все громче, все быстрее, взахлеб. Слова срывались с ее торопливых губ:

— Когда Димка все сказал Маргарите, она отпала. По-моему, забыла и про свою свадьбу, и про жениха. Ни слова не ответила и выскочила из класса. Я заранее спряталась от нее. Ее каблуки щелкали по пустому коридору, как одинокие выстрелы. Потом она не выдержала и побежала, и стук каблуков участился и слился в сплошную пулеметную очередь: тра-та-та!..

И от Димки я тоже спряталась, когда он проскочил мимо меня, размахивая копилкой. В голове у меня все перемешалось, я выхватила носовой платок, перевязала им коленку — и за ним…

А в это время в классе из-под парты высунулась хитрющая мордочка Шмаковой и совершенно ошеломленная физиономия Попова. Выражение их лиц удивительно точно передавало настроение: Шмакова была очень довольна, ее лицо озаряла странная многозначительная и таинственная улыбка, Попов же был растерян и даже потрясен.

— Ну, Димка! — Попов еще не знал, как относиться к происшествию, которое произошло у них на глазах, и с надеждой взирал на подружку. — А что теперь будет?

— Родителей начнут таскать, — ответила Шмакова. — А мы с тобой в порядке.

— Ох, у тебя и голова! — восхищенно сказал Попов. — Член правительства… Я им не завидую.

— А я не завидую Сомову. — Шмакова снова улыбнулась и пропела «лисьим» голоском: — Они ему устроят кино…

— Лохматый его — в бараний рог! — хихикнул Попов, желая угодить Шмаковой.

— Интересно, что теперь скажет Бессольцева?.. — Шмакова задумалась, но вот какой-то четкий и ясный план созрел в ее голове. Она схватила портфель, крикнула Попову на ходу: — Быстрее!.. Посмотрим, как Димка будет сознаваться… Это же концерт! — и выскочила из класса.

Попов, как всегда, следом за нею.

— Я догнала Димку на улице, — продолжала Ленка. — Он вначале бежал быстро, решительно, потом почему-то пошел медленно, а потом вовсе потащился… И даже несколько раз останавливался, словно вообще не спешил в кино.

Наконец мы нагнали ребят. Я думала, Димка сразу все расскажет, и мы ни в какое кино не пойдем. А он — нет. Не рассказал. Может, не хотел им портить настроение? И все пошли в кино.

В кино я все время думала про Димку и Маргариту, ничего не видела, никак не могла сосредоточиться и мороженое, которое мы ели, уронила на пол.

После кино я опять ждала: вот сейчас Димка расскажет про Маргариту, вот сейчас Димка расскажет про Маргариту… Меня так колотило, что Железная Кнопка заметила и спросила, чего я так дрожу. Я ответила, что не знаю, а сама подумала: «Может, Димка не сказал ничего ребятам потому, что решил раньше посоветоваться со мной? Я же его ближайший друг».

Потом все разбежались, и мы остались с Димкой вдвоем. И опять я ждала и думала: вот-вот он все расскажет. Шла и заглядывала ему в глаза. Но он ничего не сказал, а я не спросила.

Потом я себя ругала, что была дурой. Ты подумай!.. Если бы я его спросила, если бы я сказала, что я все знаю, то все-все было бы иначе. Дедушка, он правда думал, что он герой. Он еще не знал про себя, что он трус, так же как я не знала, что очень скоро стану предательницей.

— Какая же ты предательница, если это сделал он? — спросил Николай Николаевич.

— Самая настоящая. — Ленкино лицо вновь приобрело печальное выражение, сжалось, сморщилось, она боролась со слезами. — Хуже его в сто раз. Ты вот слушай, слушай и сам увидишь…

Провинциальную школу где-то между Калугой и Серпуховом приходит новенькая ученица Лена Бессольцева. Она селится в доме своего деда Николая Николаевича, бывшего военного, который коллекционируeт картины с целью обустройства картинной галереи в своём доме. В городке деда недолюбливают за его замкнутый образ жизни.

Когда Лена приходит в свой новый 6-й класс, одноклассники, хоть и улыбаются ей в лицо, но своим поведением ясно дают понять, что презирают её. Ученики в классе самые что ни на есть стереотипные: Миронова по прозвищу «Железная Кнопка» (девочка, фактически лидер класса, с железными убеждениями, всегда стойко идущая к своей цели), «Лохматый» (силач класса, считающий, что самое главное в человеке - сила), Шмакова (первая красавица в классе, никогда не делающая того, что для неё невыгодно), Попов (подкаблучник Шмаковой, смотрящий ей в рот), Валька (мальчик из бедной семьи, а потому убеждённый в том, что счастье - это много денег), Марина (мечтающая вырваться из-под опеки матери и уехать к отцу в Москву), Васильев (самый тихий мальчик в классе и единственный, кто не лебезит перед Леной) и Сомов (мальчик из богатой семьи, пользующийся большим авторитетом в классе). Причина неприязни к Лене кроется в том, что все считают её такой же чудаковатой, как и её деда, которого в городке называют «Заплаточником», так как он настолько увлечён сбором картин, что уже долгое время ходит в одном пальто, которое от старости пошло лохмотьями. Желая хоть как-то завоевать уважение ребят, Лена на все их колкости в адрес неё и деда старается улыбаться и во всём с ними соглашается, однако добивается противоположного эффекта. Классу её поведение кажется совершенно бестолковым, и поэтому ей дают кличку «Чучело», на которую Лена старается не обижаться. И только Дима Сомов, мальчик, в которого влюблены почти все девочки класса, оказывает новенькой поддержку. Их дружба, переросшая во влюблённость, вскоре даёт трещину из-за следующего трусливого поступка Димы.

Ребята решили прогулять урок и пойти в кино. Когда все тайком выходят на улицу, обнаруживается, что Дима оставил в классе копилку, в которой хранились деньги на поездку в Москву (собственно говоря, готовясь к этой поездке, ребята так много работали, что и решили прогулять урок). Лена вызывается её принести, но спотыкается, и Дима, обозвав её недотепой - "Ну что ты в самом деле недотепа какая-то!" , бросается вперёд. Лена идёт вслед за ним и у дверей класса слышит, как их классная руководительница Маргарита Ивановна выпытывает у Димы, куда они все сбежали. В какой-то момент она называет его трусом, и Дима, не выдержав, выдаёт тайну. Лена всё это слышит, прячась за дверью, но ни она, ни Дима не знают, что в этот момент в классе под партой прячутся Шмакова и Попов.

В наказание за прогул ребятам отменяют поездку в Москву в осенние каникулы, к которой все очень долго и трепетно готовились. Ребята решают найти и наказать виновного, и Лена, видя нерешительность Димы, берет вину на себя, в результате чего становится изгоем. Все ученики объявляют ей бойкот, издеваются над ней при каждом удобном случае и даже несколько раз жестоко избивают.

Лена долгое время надеется, что Дима вот-вот признается в своей вине, но тот всё не решается. Отчасти, потому что боится потерять авторитет, отчасти - считает, что одноклассники решат, будто он защищает Лену, и не поверят ему. Правду знают ещё двое: Шмакова и Попов, которые прятались под партой во время разговора Димы с учительницей, но они предпочитают не вмешиваться, а посмотреть, как Сомов будет мучиться.

Надежда, вера и любовь Лены к Диме рушатся, когда тот присоединяется к своим одноклассникам, чтобы защитить себя, и участвует в сжигании чучела, символизирующего Лену.

Видя, что дело зашло слишком далеко, Диму выдаёт Попов.

Однако Лена вынуждена покинуть город, поскольку не хочет больше учиться в этой школе.

Дедушка Лены оставляет свою коллекцию картин в дар городу и уезжает с ней на теплоходе. Их провожает военный оркестр суворовцев, игра которых сопровождает события в течение всего фильма.

На прощание дедушка Лены дарит школе картину с изображением своей бабушки, которая очень похожа на его внучку. В заключительной сцене дети пишут над оставленным портретом на школьной доске: «Чучело, прости нас!».

© Текст, Железников В. К., 2012

© Иллюстрации, Муратова Е. Л., 2012

© ООО «Издательство Астрель», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

От автора

Мой друг! Родители купили тебе мою книгу. Не забрасывай ее в дальний угол, не прячь в тайное место, чтобы забыть о ней. Прочти ее, и ты увидишь, что здесь есть над чем поразмыслить.

Эта книга впервые вышла 36 лет назад. Я тогда много писал о подростках и не без грусти начал замечать, что у них часто отсутствуют простые человеческие черты. Те черты, которые в старые времена было принято называть «благородными»: бескорыстие, доброта, забота о близких, милосердие, преданность друзьям, хотя бы самые простые понятия о чести.

Наоборот, все больше и больше я сталкивался в детских сердцах с самолюбием, эгоизмом, равнодушием и даже жестокостью.

И рассказать о всех этих проблемах я смог в одной истории, которую мне подбросил случай из жизни.

Однажды мне позвонила моя сестра из другого города.

И рассказала о том, что в это время происходило с ее дочерью, моей племянницей. Весь класс несправедливо обвинил ее в предательстве и стал травить. Я посочувствовал своей сестре, и мы расстались.

Но с этого дня я стал следить за развитием, казалось бы, далекого от меня события. И тогда я понял, что эта история – готовый сценарий.

Я написал его и отнес на киностудию.

Месяца через два меня вызвал к себе большой начальник, хлопнул рукой по моему сценарию и сказал: «Эти фашиствующие дети никогда не будут на нашем экране. У нас нет таких детей».

К этому моменту история «Чучела» была мне настолько дорога, настолько захватила мое сердце, что, вернувшись домой, я сел за свой стол и стал писать повесть.

Это оказалось не такой простой работой. Прошла зима, а весной я поехал в маленький городок Таруса, где в старой беседке на краю обрыва, спускавшегося к шумной речке, я к осени закончил свою повесть. Здесь, в Тарусе, я нашел дом, где могла бы жить Лена Бессольцева. Он и сейчас стоит обветшалый.

И фамилия нашлась для Ленки на нашей улице. А история с живописными полотнами была подсказана тем, что в Тарусе жили и живут испокон века художники.

Я много работал, а в свободное время любил гулять по горбатым улицам заросшего зеленью городка. Или уходил на реку и шел далеко-далеко по Оке, всегда окруженный ватагой моих воображаемых героев. Я не расставался с ними ни на минуту. Мне казалось, я знаю этих мальчишек и девчонок, как самых близких мне людей. Я чувствовал, что они любят или не любят, я бывал у них дома, я смотрел на их игры.

Но, конечно, самым близким и дорогим мне человеком всегда оставалась Ленка. Редкое создание, нежное и мужественное одновременно.

Пришла осень, и я отвез повесть в Москву – в издательство. Проходили месяцы, но ответа не было. Я начинал думать, что повесть «Чучело» никогда не увидит света.

Два года длилось это печальное время. А я все ждал и ждал и, наконец, ждать перестал.

И вдруг звонок из издательства. Они все-таки печатают мою повесть!

С тех пор множество издательств выпускали «Чучело» большими тиражами, даже в миллион экземпляров. Повесть издали в Японии, США и других странах.

Через пять лет повесть «Чучело» прочел знаменитый актер и режиссер Ролан Быков. И тут же решил снимать фильм.

Снова меня вызвал к себе все тот же большой начальник. Снова хлопнул по моему сценарию и сказал: «Будем снимать. У меня за это время внук вырос… Такой же…» Я посмотрел на него. Вид у него был испуганный.

Много лет прошло с тех пор. Но когда ты все же прочтешь эту повесть, ты увидишь, что мир наш во многом изменился, но люди – нет… И ты без труда найдешь вокруг себя многих героев «Чучела». И подлость, и трусость, и предательство встречаются и сейчас. Но очень хочется, чтобы гораздо чаще тебе встречались на жизненном пути такие светлые личности, как Ленка Бессольцева. Тогда и жизнь твоя будет легче и светлей.

Желаю тебе удачи.

Глава первая

Ленка неслась по узким, причудливо горбатым улочкам городка, ничего не замечая на своем пути.

Мимо одноэтажных домов с кружевными за навеска ми на окнах и высокими крестами телеантенн – вверх!..

Мимо длинных заборов и ворот, с кошками на их карнизах и злыми собаками у калиток – вниз!..

Куртка нараспашку, в глазах отчаяние, с губ слетал почти невнятный шепот:

– Дедушка!.. Милый!.. Уедем! Уедем! Уедем!.. – Она всхлипывала на ходу. – Навсегда!.. От злых людей!.. Пусть они грызут друг друга!.. Волки!.. Шакалы!.. Лисы!.. Дедушка!..

– Вот ненормальная! – кричали ей вслед люди, которых она сбивала с ног. – Летит как мотоциклетка!

Ленка взбегала вверх по улице на одном дыхании, словно делала разбег, чтобы взлететь в небо. Она и в самом деле хотела бы тотчас взлететь над этим городком – и прочь отсюда, прочь! Куда-то, где ждали ее радость и успокоение.

Потом стремительно скатывалась вниз, словно хотела снести себе голову. Она и в самом деле была готова на какой-нибудь отчаянный поступок, не щадя себя.

Подумать только, что же они с нею сделали! И за что?!

Глава вторая

Ленкин дед, Николай Николаевич Бессольцев, уже несколько лет жил в собственном доме в старом русском городке на берегу Оки, где-то между Калугой и Серпуховом.

Это был городок, каких на нашей земле осталось всего несколько десятков. Ему было больше восьмисот лет. Николай Николаевич хорошо знал, высоко ценил и любил его историю, которая как живая вставала перед ним, когда он бродил по его улочкам, по крутым берегам реки, по живописным окрестностям с древними курганами, заросшими густыми кустарниками жимолости и березняком.

Городок за свою историю пережил не одно бедствие.

Здесь над самой рекой, на развалинах старого городища, стоял когда-то княжеский двор, и русская дружина насмерть дралась с несметными полчищами ханских воинов, вооруженных луками и кривыми саблями, которые с криками: «Та Русь! Та Русь!..» на своих низкорослых крепких конях пытались переправиться с противоположного берега на этот, чтобы разгромить дружину и прорваться к Москве.

И Отечественная война 1812 года задела городок своим острым углом. Армия Кутузова тогда пересекла его вереницей солдат и беженцев, повозок, лошадей, легкой и тяжелой артиллерии со всевозможными мортирами и гаубицами, с запасными лафетами и полевыми кузницами, превратив и без того худые местные дороги в сплошное месиво. А потом по этим же дорогам русские солдаты с неимоверной, почти нечеловеческой отвагой, не щадя живота своего, днем и ночью, без передыха гнали измученных французов обратно, хотя совсем было непонятно, откуда они взяли силы. После такого длинного отступления, голода и эпидемий.

И отсвет завоевания Кавказа русскими коснулся городка – где-то здесь в великой печали жил пленный Шамиль и горцы, которые его сопровождали. Они слонялись по узким улочкам, и их безумный тоскующий взор напрасно искал на горизонте гряду гор.

А первая империалистическая как буря унесла из городка всех мужчин и вернула их наполовину калеками – безрукими, безногими, но злыми и бесстрашными. Свобода была дороже им собственной жизни. Они-то и принесли революцию в этот тихий, маленький городок.

Потом, много лет спустя, пришли фашисты – и прокатилась волна пожаров, виселиц, расстрелов и жестокого опустошения.

Но прошло время, окончилась война, и городок вновь возродился. Он стоял теперь, как и прежде, размашисто и вольно на нескольких холмах, которые крутыми обрывами подступали к широкой излучине реки.

На одном из таких холмов и возвышался дом Николая Николаевича – старый, сложенный из крепких бревен, совершенно почерневших от времени. Его строгий, простой мезонин с прямоугольными окнами затейливо украшали четыре балкончика, выходящие на все стороны света.

Черный дом с просторной, открытой ветрам террасой был совсем не похож на веселые, многоцветно раскрашенные домики соседей. Он выделялся на этой улице, как если бы суровый седой ворон попал в стаю канареек или снегирей.

Дом Бессольцевых давно стоял в городке. Может быть, более ста лет.

В лихие годы его не сожгли.

В революцию не конфисковали, потому что его охраняло имя доктора Бессольцева, отца Николая Николаевича. Он, как почти каждый доктор из старого русского городка, был здесь уважаемым человеком. При фашистах он устроил в доме госпиталь для немецких солдат, а в подвале в это время лежали раненые русские, и доктор лечил их немецкими лекарствами. За это доктор Бессольцев и был расстрелян, здесь же, посреди своего широкого двора.

На этот раз дом спасло стремительное наступление Советской Армии.

Так дом стоял себе и стоял, всегда переполненный людьми, хотя мужчины Бессольцевы, как и полагалось, уходили на разные войны и не всегда возвращались.

Многие из них остались лежать где-то в безвестных братских могилах, которые печальными холмами разбросаны повсеместно в Центральной России, и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и во многих других местах нашей земли.

До приезда Николая Николаевича в доме жила одинокая старуха, одна из Бессольцевых, к которой все реже и реже наезжали родственники – как ни обидно, а род Бессольцевых частично рассыпался по России, а частично погиб в борьбе за свободу. Но все же дом продолжал жить своей жизнью, пока однажды разом не отворились все его двери и несколько мужчин молча, медленно и неловко не вынесли из него на руках гроб с телом сухонькой старушки и не отнесли на местное кладбище. После этого соседи заколотили двери и окна бессольцевского дома, забили отдушины, чтобы зимой дом не отсырел, прибили крестом две доски на калитку и ушли.

Впервые дом оглох и ослеп.

Вот тут-то и появился Николай Николаевич, который не был в городке более тридцати лет.

Он только недавно похоронил свою жену и сам после этого тяжело заболел.

Николай Николаевич не боялся смерти и относился к этому естественно и просто, но он хотел обязательно добраться до родного дома. И это страстное желание помогло ему преодолеть болезнь, снова встать на ноги, чтобы двинуться в путь. Николай Николаевич мечтал попасть в окружение старых стен, где длинными бессонными ночами перед ним мелькали бы вереницы давно забытых и вечно памятных лиц.

Только стоило ли ради этого возвращаться, чтобы на мгновение все это увидеть и услышать, а потом навсегда потерять?

«А как же иначе?» – подумал он и поехал в родные края.

В страшные часы своей последней болезни, в это одиночество, а также в те дни, когда он буквально погибал от военных ран, когда нет сил ворочать языком, а между ним и людьми появлялась временная полоса отчуждения, голова у Николая Николаевича работала отчетливо и целеустремленно. Он как-то особенно остро ощущал, как важно для него, чтобы не порвалась тоненькая ниточка, связывающая его с прошлым, то есть – с вечностью…

Целый год до его приезда дом простоял заколоченный. Его поливали дожди, на крыше лежал снег, и никто его не счищал, поэтому крыша, и так уже давно не крашенная, во многих местах прохудилась и проржавела. А ступени главного крыльца совсем прогнили.

Когда Николай Николаевич увидел свою улицу и свой дом, сердце у него заколотилось так сильно, что он испугался, что не дойдет. Он постоял несколько минут, отдышался, твердым военным шагом пересек улицу, решительно оторвал крест от калитки, вошел во двор, отыскал в сарае топор и стал им отрывать доски от заколоченных окон.

Неистово работая топором, забыв впервые о больном сердце, он думал: главное – отколотить доски, открыть двери, распахнуть окна, чтобы дом зажил своей постоянной жизнью.

Николай Николаевич закончил работу, оглянулся и увидел, что позади него, скорбно сложив на груди руки, стояло несколько женщин, обсуждающих его, прикидывая, кто бы из Бессольцевых мог это быть. Но они все были еще так молоды, что не могли знать Николая Николаевича. Перехватив его взгляд, женщины заулыбались, сгорая от любопытства и желания поговорить с ним, но он молча кивнул всем, взял чемоданчик и скрылся в дверях.

Николай Николаевич ни с кем не заговорил не потому, что был так нелюдим, просто каждая жилка дрожала у него внутри при встрече с домом, который был для него не просто дом, а его жизнь и колыбель.

По памяти дом всегда казался ему большим, просторным, пахнущим теплым воздухом печей, горячим хлебом, парным молоком и свежевымытыми полами. И еще когда Николай Николаевич был маленьким мальчиком, то всегда думал, что у них в доме живут не только «живые люди», не только бабушка, дедушка, папа, мама, братья и сестры, приезжающие и уезжающие бесчисленные дяди и тети, а еще и те, которые были на картинах, развешанных по стенам во всех пяти комнатах.

Это были бабы и мужики в домотканых одеждах, со спокойными и строгими лицами.

Дамы и господа в причудливых костюмах.

Женщины в расшитых золотом платьях со шлейфами, со сверкающими диадемами в высоких прическах. Мужчины в ослепительно белых, голубых, зеленых мундирах с высокими стоячими воротниками, в сапогах с золотыми и серебряными шпорами.

Портрет знаменитого генерала Раевского, в парадном мундире, при многочисленных орденах, висел на самом видном месте.

И это чувство, что «люди с картин» на самом деле живут в их доме, никогда не покидало его, даже когда он стал взрослым, хотя, может быть, это и странно.

Трудно объяснить, почему так происходило, но, будучи в самых сложных переделках, в предсмертной агонии, на тяжкой кровавой работе войны, он, вспоминая дом, думал не только о своих родных, которые населяли его, но и о «людях с картин», которых он никогда не знал.

Дело в том, что прапрадед Николая Николаевича был художник, а отец, доктор Бессольцев, отдал многие годы своей жизни, чтобы собрать его картины. И сколько Николай Николаевич себя помнил, эти картины всегда занимали главное место в их доме.

Николай Николаевич отворил дверь с некоторой опаской. Вдруг там что-нибудь непоправимо изменилось. И он оказался прав – стены дома были пусты, исчезли все картины!

В доме пахло сыростью и затхлостью. На потолке и в углах была паутина. Многочисленные пауки и паучки, не обращая на него внимания, продолжали свою кропотливую искусную работу.

Полевая мышка, найдя приют в брошенном доме, как цирковой канатоходец, несколько раз весело пробежала по проволоке, которая осталась на окне от занавесей.

Мебель была сдвинута со своих привычных мест и зачехлена старыми чехлами.

Страх и ужас до крайней степени овладели Николаем Николаевичем – подумать только, картины исчезли! Он попробовал сделать шаг, но поскользнулся и еле устоял – пол был покрыт тонким слоем легкого инея. Тогда он заскользил дальше, как на лыжах, оставляя длинные следы по всему дому.

Еще комната!

Картин нигде не было!

И только тут Николай Николаевич вспомнил: сестра писала ему в одном из последних писем, что сняла все картины, увернула их в мешковину и сложила на антресоли в самой сухой комнате.

Николай Николаевич, сдерживая себя, вошел в эту комнату, влез на антресоли и дрожащими руками стал вытаскивать одну картину за другой, боясь, что они погибли, промерзли или отсырели.

Но произошло чудо – картины были живы.

Он с большой нежностью подумал о сестре, представив себе, как она снимала картины, прятала их, чтобы сохранить. Как она, несильная, усохшая с годами, аккуратно упаковала каждую картину. Видно, трудилась целыми днями не один месяц, исколола себе все руки иглой, пока зашивала грубую мешковину. Один раз упала с полатей – да она писала ему и об этом, – отлежалась и вновь паковала, пока не закончила своей последней в жизни работы.

Теперь, когда картины нашлись, Николай Николаевич взялся за дом. Первым делом он затопил печи, а когда стекла окон запотели, отворил их настежь, чтобы вышла из дома сырость. А сам все подкладывал и подкладывал в печи дрова, завороженный пламенем и гулом огня. Потом он вымыл стены, принес стремянку, добрался до потолков и, наконец, меняя несколько раз воду, выскоблил тщательно полы, половицу за половицей.

Постепенно всем своим существом Николай Николаевич почувствовал тепло родных печей и привычный запах родного дома – он радостно кружил ему голову.

Впервые за последние годы Николай Николаевич освобожденно и блаженно вздохнул.

Вот тогда-то он снял чехлы с мебели и расставил ее. И наконец развесил картины… Каждую на свое место.

Николай Николаевич огляделся, подумал, что бы сделать еще, – и вдруг понял, что ему больше всего хочется сесть в старое отцовское кресло, которое называлось волшебным словом «вольтеровское». В детстве ему не разрешалось этого делать, а как хотелось забраться на него с ногами!..

Николай Николаевич медленно опустился в кресло, откинулся на мягкую спинку, облокотился на подлокотники и просидел так неизвестно сколько времени. Может быть, час, а может быть, три, а может, остаток дня и всю ночь…

Дом ожил, заговорил, запел, зарыдал… Множество людей вошли в комнату и окружили кольцом Николая Николаевича.

Николай Николаевич думал о разном, но каждый раз возвращался к своей тайной мечте. Он думал о том, что когда он умрет, то здесь поселится его сын с семьей.

И видел воочию, как сын входит в дом. И, конечно, невидимые частицы прошлого пронзят и прогреют его тело, запульсируют кровью, и он уже никогда не сможет забыть родного дома. Даже если уедет в одну из своих экспедиций, где будет искать редчайшие цветы, взбираясь высоко в горы и рискуя сорваться в пропасть, только затем, чтобы посмотреть на едва заметный бледно-голубой цветок на тонком стебельке, который растет на самом краю отвесной скалы.

Нет, Николай Николаевич как раз понимал: жизнью надо рисковать непременно, иначе что же это за жизнь, это какое-то бессмысленное спанье и обжирание. Но все же он мечтал о том, чтобы сын его вернулся домой или возвращался, чтобы снова уезжать, как это делали прочие Бессольцевы в разные годы по разным поводам.

Когда он очнулся, лучи солнца радужным облачком клубились в доме и падали на портрет генерала Раевского. И тогда Николай Николаевич вспомнил, как он в детстве ловил первые солнечные лучи на этой же картине, и грустно и весело рассмеялся, подумав, что жизнь безвозвратно прошла.

Николай Николаевич вышел на крыльцо и увидел, что солнце осветило балкончик, который выходил на восток, и двинулось, чтобы сделать еще одно кольцо вокруг дома.

Он взял топор, нашел рубанок и пилу, отобрал несколько досок, чтобы починить крыльцо. Как он давно этим не занимался, хотя видно – эта работа крепко «сидела» у него в руках. Он делал все не очень ловко, но с большой охотой – ему нравилось держать обыкновенную доску, нравилось скользить по ней рубанком, и городская суета многих последних лет незримо уходила из его сознания.

Дом ему скажет за это спасибо, подумал Николай Николаевич, и он скажет спасибо дому.

Потом Николай Николаевич взобрался на крышу, и лист железа, поднятый ветром, ударил его по спине так сильно, что чуть не сбил с крыши – он чудом удержался…

Вот тут он впервые почувствовал острый голод, такой у него бывал только в юности, когда он от голода мог потерять сознание. И неудивительно. Николай Николаевич не знал, сколько прошло времени, как он приехал, не помнил, что он ел и ложился ли спать. Он работал по дому и не замечал мелькания коротких зимних дней. Раннее утро он не отличал от позднего вечера.

Николай Николаевич пошел на базар, купил квашеной капусты, картошки, сухих черных грибов и сварил кислые грибные щи. Съел две тарелки и лег спать.

Встал, по-прежнему не ощущая времени, снова съел щей, звонко рассмеялся, ловя себя на мысли, что узнаёт в интонациях своего смеха смех отца, и снова почему-то лег спать…

С тех пор прошло несколько лет, и Николай Николаевич забыл про свои болезни. Он жил, жил и чувствовал, что стал вынослив, как крепкое старое дерево, хорошо политое весенним дождем.

Его то и дело видели не по возрасту стремительно бегущим по кривым улочкам городка то в одну сторону, то в другую, очевидно без всякого дела, хотя иногда он нес что-нибудь завернутое в материю, – тогда лицо его вдохновенно светилось и молодело.

Те, кто считался сведущим, судачили, что он ищет какие-то картины. Тратит на них уйму денег, а оставшиеся, все без остатка, отдает за дрова. И топит – подумать только! – все печи каждый день, а в морозы и по два раза, чтобы эти его картины не отсырели. И всегда почему-то ночью, зажигая свет во всех комнатах.

Сколько же у него деньжищ уходило зазря: легким дымом через печные трубы в небо, ярким светом электричества в ночь, а главное, на новые картины – мало ему было своих!

Вот поэтому и гол как сокол.

В городке относились к Николаю Николаевичу с настороженным вниманием.

То, как он жил, горожанам было непонятно и недоступно, но у многих вызывало уважение. И, между прочим, люди привыкли к тому, что дом Бессольцевых светился ночью и стал в городке своеобразным маяком, ориентиром для запоздалых путников, издалека возвращавшихся в темноте домой.

Ночью дом был как свеча в непроглядной мгле.

Соседи могли подумать про Николая Николаевича, что он до ужаса одинок и поэтому несчастен. Он вечно бродил по городку один, в неизменной кепке, которую носил, низко сдвинув на лоб, и в потертом пальто с большими аккуратными заплатками на локтях.